@темы: Сериал, Вопросы

Муза потянулась к ручным материалам.
тонированная бумага+пастельные карандаши (черный и белый)+простой карандаш+белая гелевая ручка+золотой маркер+COPIC-маркеры (красный и коричневый)+последняя серия сериала "Борджиа" для вдохновения =

@темы: Чезаре Борджиа, Лукреция Борджиа, Арт

@темы: Чезаре Борджиа, Лукреция Борджиа, "The Borgias ВВС", Сериал, Видео

ыыы, маленькие Эцио и Чезаре

05.11.2013 в 12:44

Пишет  [MASAMUNE]:

я просто оставлю ето здесь

URL записи

@темы: Чезаре Борджиа, "AC: Brotherhood"

@темы: Чезаре Борджиа, Ссылка, Фанфикшен

@темы: Чезаре Борджиа, Лукреция Борджиа, Хуан (Джованни) Борджиа, Шарлотта д`Альбре, Видео, Фанфикшен

Название: Смертные грехи
Автор: fandom Rafael Sabatini 2013
Бета: fandom Rafael Sabatini 2013
Размер: драббл, 613 слов
Книга: Жизнь Чезаре Борджа
Пейринг/Персонажи: Чезаре Борджа
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС
Краткое содержание: Он — Борджа, а значит, он был рожден во грехе, живет во грехе и умрет, не раскаявшись.
Примечание: Все персонажи принадлежат маэстро Рафаэлю. Сабатини – сабатиниево, голоса – фандому!
Для голосования: #. fandom Rafael Sabatini 2013 - работа "Смертные грехи"

Он — Борджа, а значит, он был рожден во грехе, живет во грехе и умрет, не раскаявшись. Он — Борджа, и все, что он делает, он делает с удовольствием. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на чьи-то запреты. Те, прочие, обречены жить в вечном страхе, с вечной оглядкой на проступки свои и чужие. Пусть так. Он — Борджа, и с ним его гордыня, вечный бич победителей. И если цена за победу — презрение к тем, кто ниже, он готов заплатить ее. И он платит. Чужие жизни — пустяк, чужие поражения — пустяк, чужая гордость — разменная монета. Ничтожества вокруг него, но рядом с ним его гордыня, бессменная спутница. Гордыня, искупавшаяся в невыносимой желтизне полудня, толкает дальше и выше.
Он так и не сумел понять, что цена гордыни — одиночество и слепота, которая мешает его разглядеть.

Червонное золото закатного солнца льется на истоптанную войной землю. Тяжелая поступь войны взметает пыль к темнеющему небу. Воздух пахнет конским навозом, людской болью и совсем немного — ночной свежестью. Чезаре раздувает ноздри в тщетной попытке вдохнуть глубже. И в том — его алчность. Ему всегда мало, ему всегда хочется больше. Он задыхается на холмистых, полных воздуха долинах, ему не выспаться на самой мягкой постели, и ни одна куртизанка в Риме не утолит его страсть. Он хочет все, и он получит все. А после... после он возьмет еще больше. Алчность размалевана всеми цветами времени, но красок все равно не хватает. Нет цвета, способного передать ее суть.
Эта жажда выжигает ему сердце, толкает на грань одержимости. Чезаре смешно. Если за жадность он будет гореть в аду, то пусть его котел будет самым глубоким.

Зависть и алчность идут рука об руку. У зависти всего один цвет, и этот цвет — серый. Зависть вытягивает краски из мира, всех равняя с собой. Где-то там, впереди у кого-то есть нечто, что не принадлежит ему. Чужое всегда блестит ярче, этот свет жалит, словно слепень, и нет от него спасения, и отдыха нет. Зависть не дает ему дышать полной грудью. Зависть убивает других, и убивает его самого. Знал ли Манфреди, что самое страшное его преступление в том, что его любят, а Чезаре — нет? За эту смерть он не в ответе ни перед кем, кроме себя, но кто сказал, что совесть не может замолчать в угоду зависти?

Италия похожа на продажную девку, раздвигающую ноги перед каждым, кто заплатит. Италия похожа на жеманницу, которая ляжет под того, кто сильнее.
У этой страны лицо суки Сфорца. Чезаре скрежещет зубами, перед глазами нахально маячат нетронутые стены Имолы. Когда он доберется до нее, "львица Романьи" будет стоять перед ним на коленях. Он сделает с ней все, что делают с простыми шлюхами и тогда все, все увидят, что она всего-навсего кошка, одуревшая от весны и течки. Чезаре скрежещет зубами, в тщетной попытке удержать ярость. Сладострастие и гнев смешиваются друг с другом, и когда Сфорца, израненная осколками собственной гордости, облизывая губы, опускается на пол, чтобы взять у него в рот, Чезаре едва сдерживается, чтобы не размозжить ей голову о стену темницы и овладеть медленно остывающим телом. У Италии ее лицо, лицо гордячки, отчаянно цепляющейся за руины былого. Цвет гнева и похоти — красный, и это единственное яркое пятно в искалеченном завистью бытии.

А по ночам, когда особенно темно и беспросветно, когда не видно чужого, когда не хочется ничего, вместо сна к нему приходит уныние и сеет сомнения, отравляет мысли. У него нет цвета, зато есть запах и вкус. Уныние смердит болотом, и оставляет на языке гнилостное послевкусие протухшей воды. Оно льет бесцветный яд на распаленные душевные раны и щедро сеет зерна обреченности и будущих катастроф. Оно мягко толкает его на подушки, ложится сверху, придавливая своим весом, мешая подняться и шепчет, шепчет, шепчет.
За этот шепот он ненавидит уныние так же истово, как грешит, ведь оно — единственный его порок, о котором нельзя забыть, захлебнувшись в других.

Название: Шанс
Автор: fandom Rafael Sabatini 2013
Бета: fandom Rafael Sabatini 2013
Размер: драббл, 870 слов
Книга: Жизнь Чезаре Борджа
Пейринг/Персонажи: Чезаре Борджа
Категория: гет
Жанр: ангст, AU, мистика
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС
Краткое содержание: Когда дают второй шанс – это неплохо. Плохо, когда не знаешь, что с этим шансом делать.
Примечание: Все персонажи принадлежат маэстро Рафаэлю. Сабатини – сабатиниево, голоса – фандому!
Для голосования: #. fandom Rafael Sabatini 2013 - работа "Шанс"

Когда дают второй шанс – это неплохо. Плохо, когда не знаешь, что с этим шансом делать. В изменившемся мире он мог стать кем угодно, а стал никем. У него есть тихая жизнь, стабильная зарплата, и все хорошо, вот только что-то тянет иногда внутри и мешает дышать.
Ему уже давно наплевать на то, как так получилось, что умерев однажды, он снова вернулся.
У него все хорошо. Он стал бояться простуды и все еще одинок – теперь, будь все проклято, у него есть время почувствовать, каким всепоглощающим может быть одиночество.
Он ходит в церковь – реже, чем иногда. Должен же кто-то говорить Богу, что чувство юмора у Него – дерьмо? Небеса не отвечают на хамство, и молитвы его день ото дня становятся все меньше похожи на молитвы.

Он много гуляет, просто потому, что когда-то не мог позволить себе просто гулять. Рим, его единственный спутник, протягивает перед ним серые ленты своих дорог. Видно, это и есть ад, в котором его наказанием стали бесцельные блуждания, бесцельные разговоры и бесцельная жизнь, которая тратится на не имеющие смысла попытки забыть о прошлом, которое упрямо ждет за каждым поворотом, держа за спиной воспоминания вместо стилета.
Прошлое просачивается в сны. Во сне он вспоминает, как дымится на холоде кровь, как удобно ложится в руку древко копья, как упоительно бьется чужой пульс под ладонями.
Просыпаясь, он всегда прикрывает глаза, позволяя себе на мгновение почувствовать прикосновение сухого ветра итальянских равнин, услышать шорох тяжелых юбок и бряцанье конской сбруи. Этого никогда не было. Этого никогда не будет.
Бывший герцог оплачивает штраф за неправильную парковку, мимоходом отмечая, что неплохо бы зайти в аптеку за снотворным. Впереди жизнь, которой ему так обидно не хватило тогда, и от которой так тошнит сейчас.
Надо учиться жить, дышать и прекратить вздрагивать при звуках имени, что уже не его.

Его так и подмывает съездить посмотреть на свою могилу или устроить тур по перекроенной войнами Европе в поисках захоронений друзей и недругов.
На могиле иль Моро он бы с радостью сплясал. Сплясал бы.
Они все оказались хитрее его, сумев умереть окончательно и бросив его здесь, среди чужих лиц, в чужой жизни, в сослагательном наклонении.
До Чертозы он все-таки добирается и долго вглядывается в оплывшее, бульдожье лицо Сфорца, которому скульптор не польстил даже в смерти. Он многое бы мог сказать, и еще больше – сделать, но нет – ад на то и ад, чтобы помнить об упущенных возможностях. Он старается не думать об этом, чтобы не сойти с ума. Впрочем, он и так свихнулся давно и безнадежно. Счастье, что перед собой прежним у него есть немалое преимущество: профессор университета Ла Сапиенца, в отличие от покорителя Романьи, может позволить себе капельку безалаберности в вопросе душевного здоровья. В монастырском дворе его шквальной волной чуть не сбивает с ног кошмарное осознание: он действительно один, ему действительно не к кому идти. Больше мысль о могилах его не посещает.

У женщины, разметавшейся по кровати, удивительное, не обезображенное воспитанием и двадцать первым веком лицо. Утром она так знакомо нерешительно смеялась, отчаянно смущаясь поднять на него взгляд. Его подкупили этот смех и румянец на щеках, и почти поверилось в то, что вот она, именно она, и никто больше, ведь так похожа и так же держит голову, и так же опускает глаза.
Он сидит, оседлав стул, и наблюдает, как она гладит себя между ног. Женщина соблазнительно прикусывает нижнюю губу, узкая юбка сбилась на талии уродливым комом. Наманикюренный пальчик скользит по внутренней стороне атласного бедра и проникает внутрь.
Пустота внутри стонет так же пронзительно, как женщина.
- Уходи, - тихо говорит он, когда к первому пальцу присоединяется второй, а стоны становятся откровенно-фальшивыми.
- Докатился, - сокрушенно качает головой он, когда возмущенный цокот каблуков утихает за дверью.
Ее никогда не было. И его тоже нет.

Однажды он не выдерживает, устав заглядывать в лица и в очередной раз сдается. Его друг, талантливый художник – людей искусства все еще тянет к нему как магнитом – долго смеется, выслушав просьбу, а, начав рисовать, постепенно грустнеет.
Она там, за узкой деревянной рамой, и смотрит на него с портрета так же, как и полтысячелетия назад – робко и с опаской. В темных, лишенных и тени надменности глазах, читается обещание – не любви, нет – уважения и верности. Талантливый друг отходит от мольберта, вытирая испачканные краской руки, и восхищенно присвистывает, оглядывая свою работу первый раз после завершения.
- Кто она тебе?
Вместо него отвечает прошлое:
- Упущенная возможность.
Художник качает головой и молчит. И благодарность за это молчание чуть ли не больше благодарности за работу.
Он вешает портрет в спальне и тщательно закрывает его тканью. Он больше не будет ее искать.

Он застывает на пороге церкви, но потом вдруг разворачивается и идет к бару. Бог этим вечером обойдется без порции ругательств. Потому что скоро Рождество, он слишком замерз, потому что шарф – защита от насморка, сглаза и атаки террористов – остался дома, а Рим, предатель, вывел его туда, где давным-давно выловили тело Джованни, и на него вдруг опять набросилось прошлое.
Он не успевает пробиться к барной стойке. Наверное, Господь, оставшись без собеседника, все же решил напомнить о себе. Или он, наконец, сделал то, чего от него ждали.
- Сезар! – надрывно зовет кто-то сквозь толпу, и он оборачивается, не успев подумать, понадеяться, засомневаться.
На ее волосах – невыносимо-красный, как первый герб ее рода, берет.
И все вдруг становится неважным: завтрашняя лекция, забытый дома шарф, собственная смерть, основные вопросы философии. Прошлое, настоящее и будущее скручиваются в тугой ком там, где раньше была пустота.
Кажется, он знает, что делать со своим вторым шансом – он просто больше никогда не будет один.

URL записи

@темы: Чезаре Борджиа, Фанфикшен

И снова команда Сабатини пишет про Чезаре, на этот раз с возлюбленной супругой Шарлоттой


Название: О силе молитвы
Автор: fandom Rafael Sabatini 2013
Бета: fandom Rafael Sabatini 2013
Размер: мини, 1191 слово
Книга: Жизнь Чезаре Борджиа
Пейринг/Персонажи: Чезаре Борджиа/Шарлотта и др.
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: По заявке с инсайда. Папский трон вновь делят, на этот раз его занимает противник Чезаре.
Предупреждение: AU
Для голосования: #. fandom Rafael Sabatini 2013 - работа "О силе молитвы"

— Мой господин, вам нельзя вставать! — заламывал руки лекарь.
Чезаре только крепче сжал зубы, сдерживая проклятие. Боль и слабость давали о себе знать. Он и в самом деле обессилен, несколько шагов – все, на что он способен. На лбу выступил пот, дыхание было тяжелым, словно после длительного боя.
— Хватит болеть, — прохрипел он, не столько обращаясь к врачу, сколько приказывая самому себе.
Голос подчинялся плохо, вырвавшиеся слова были больше похожи на карканье. Но это Борджиа не остановило.
— Хватит болеть! — повторил он, заставляя себя сделать еще шаг. И опуститься в кресло спокойно, а не упав без сил. — Довольно! Или я последую за Джованни… последую за отцом.
— Синьор, — увещевал лекарь, — нельзя победить болезнь лишь силой воли…
— Ступайте, — отмахнулся от него Чезаре и бросил вопросительный взгляд на слугу, мявшегося у дверей.
— Письмо от госпожи, — сообщил тот все так же неуверенно.
Герцог Валентино нервным движением подозвал слугу, поднятая для получения письма рука дрожала от слабости, сквозь кожу просвечивали вены. Слуга невольно подумал о том, что перед ним сидит живой мертвец. Передав письмо, он с трудом заставил себя отойти в конец комнаты медленно, а не броситься вон.
Чезаре же только слабо усмехнулся, беря письмо. Ему, привычному к ужасу, не было дела до страхов слуги.
Строки письма плясали перед глазами.
«Любезный друг мой,
Мы наслышаны о Вашей болезни. И я, и Луиза молимся о Вас…»
Борджиа поморщился от боли и прикрыл глаза. Любезный друг… Словно насмешка… Его жена, которую он видел так мало, — единственная, кто искренне любит его. А, нет, не единственная, еще Луиза. Девочка, дочь… Которую он и вовсе не видел никогда.
На лестнице послышались торопливые шаги. Значит, что-то срочное… Чезаре выпрямился в кресле, поднял голову, уверенно глядя на дверь.
Ему хватило лишь нескольких секунд, чтобы понять, какие новости ему торопятся сообщить. Недавняя внезапная смерть папы Пия послужила сплетникам поводом, чтобы обсуждать его отравление. Борджиа, находившийся между жизнью и смертью, выслушивал новости в постели, порой они доходили до ушей герцога Валентино сквозь жар и лихорадку.
Сейчас ему припомнилось, что среди новостей были и сплетни о том, что папу отравил он, Чезаре Борджиа. Забавная глупая чернь! Его враги распускают глупейшие слухи, а толпа им верит, хотя любому, обладающему крупицей мозгов, ясно, что смерть Пия III совсем не на руку Чезаре.
Но сейчас это все было пустяком. Борджиа уже понял, что выборы нового папы должны были состояться. И ему торопятся принести известие о том, кто занял трон Петра…
В тот миг, когда гонец появился на пороге, Чезаре уже знал ответ. Ему хватило лишь одного взгляда на пришедшего. Тот, кто приносит отрадные известия совсем не так выглядит…
Борджиа выслушал новости с ледяным спокойствием и равнодушием статуи.
— Итак, Юлий? — выдохнул он.
Гонец сжался. Чезаре отрешенно подумал о том, что этот мальчишка слышал о герцоге Валентино? Очевидно, он верит слухам, что Борджиа уничтожают всех, кто им неугоден. И сейчас полагает, что сам стал именно такой личностью.
— Юлий II прилюдно объявил о сохранении за вами всех должностей, — поспешно заговорил паренек. — Однако я слышал…
Он вдруг замялся. Боржиа с интересом взглянул на гонца. Потомок какого-то из славных древних родов. Сам еще не решивший, кому служить…
— И что же вы слышали, юноша? — Чезаре рывком встал.
Его голос еще с трудом слушался, больше напоминая голоса с того света, если бы они в самом деле долетали до живых. Все тело было мокрым от испарины, почти синим от проступающих всюду вен. Но осанка его была безупречна, а взгляд словно бы насквозь пронзал любого.
— Я слышал, как два синьора обсуждали вас. И они были уверены, что в ближайшее время вы будете под конвоем направлены в Остию.
Чезаре оскалился, будто загнанный волк.
— Вот как, — пробормотал он, сжимая карниз камина, чтобы не упасть. — Хороший ход…
Это конец, думалось ему. Не только его, а всего, что он делал, что делал его отец.
— Бедная Италия, — прошептал Чезаре. — Ее снова ждет грызня… Эти глупцы ничего не понимают…
Сколько трудов вложено им, сколько войн пройдено, чтобы сделать их державой, способной ответить любому соседу. Но делиться властью не хочет никто. Каждый синьор, обладающий лоскутком земли, предпочитает считать себя королем, не понимая, что вскоре он может быть сметен огромной державой…
Борджиа еще сильнее сжал камень камина… И осознал, что до сих пор мнет в руках письмо Шарлотты.
Словно бы подчиняясь озарению свыше, Чезаре вновь развернул письмо.
«…Господь милостив, и я не верю, что Он заберет Вас к себе столь рано. Нет, я верю в Его доброту! Вы не можете уйти, не повидав ни разу Лу. Нам позволено было прибыть в Наварру, и я верю, что Вы непременно прибудете сюда, хоть на день, ради проверки герцогства Валентино…»
— Велите седлать коней, — бросил Борджиа.
Гонец опешил, только смотрел на этого человека, почти восставшего из могилы.
— Я и вы уезжаем сейчас… немедленно, — продолжал Чезаре. — В Наварру. Мои вещи… и остальное… привезут после. Пришлите моего камердинера, я отдам распоряжения ему. Идите!
Юноша, все так же ошеломленный, вышел.
Борджиа же опустился в кресло, тяжело дыша. Сущее безумие ехать куда-то. Долго ли он продержится в седле? А впрочем, этому мальчишке можно доверять, он не затопчет копытами, а поможет удержаться в седле. Надо будет узнать имя, такая преданность — редкость ныне.
Лишь бы уехать отсюда. А там ему и сам черт не страшен!
Чезаре с усмешкой взглянул на письмо. Шарлотта… Она искренне верит, что Господь милостив к нему. Так милостив, что держит ему место на небесах! Борджиа весело расхохотался, одна мысль о том, что он с его грехами может думать о рае, казалась абсурдной. Смех немедленно прервался кашлем, все тело вновь трясла лихорадка. Но сейчас Борджиа был уверен, что выполнит то, что задумал.

***

Шарлотта привычно опустилась на колени пред распятием. Тихо зашептала молитву.
Сколько прошло времени с тех пор, как ей принесли известие о побеге Чезаре из его собственного дома? Поговаривали, что его враги уже прекратили поиски, будучи уверенными, что Борджиа скончался в дороге от лихорадки. Того же мнения придерживался и брат Шарлотты, Жан Наваррский.
Упорство молодой супруги, твердо заявлявшей, что Чезаре жив, было непонятно. Многих оно даже сильно раздражало, поскольку такая вдова казалась удобной пешкой в политических играх. Поэтому когда Шарлотта заявила, что не выйдет замуж второй раз, даже увидев труп мужа, это заявление было встречено глухим ропотом. Кажется, даже Жану не нравится твердость сестры, хотя лишь он один разделяет ее надежду на возвращение Чезаре. Точнее, разделял…
Шарлотта сжала ладони, молитвенный жест был почти яростным. Ей и Луизе придется уехать, выбрав наиболее тихое из поместий мужа. Только там от них могут наконец отстать… Да и не вправе они оставаться тут дольше.
— Прошу меня простить, госпожа, — прервал ее мысли вдруг чей-то глухой голос.
Шарлотта резко обернулась, нахмурившись. Ее молитвы посмел прервать какой-то путник в потрепанной одежде и порванном плаще.
— Что вам угодно и кто вы такой, что осмеливаетесь нарушить мое уединение в семейной церкви моего брата? — она чуть прищурилась, пытаясь разглядеть лицо гостя в слабом свете храма. Но поля шляпы мешали, пряча гостя в своей тени словно бы специально.
— У меня приказ для вас, — отозвался тот. — Вам велено оставаться здесь. Вместе с вашей дочерью.
Шарлотта вздрогнула. Кто бы ни отдал этот приказ, он угадал ее мысли. И от этого становилось страшно.
— Кто же отдал этот приказ? — она надеялась, что голос прозвучит не так боязливо и неуверенно, но эхо храма, будто специально, превратило ее слова в лепет испуганного ребенка.
— Я, — спокойно отозвался мужчина, приближаясь и снимая шляпу.
Шарлотта смотрела на него, впервые не веря в силу собственных молитв.

URL записи

@темы: Чезаре Борджиа, Шарлотта д`Альбре, Фанфикшен

Фэндом Инквизиции, выступающий на ФБ, написал про Борджиа

25.07.2013 в 19:32

Пишет  fandom Inquisition 2013:

Название: Потому что мы Борджиа...
Автор:  fandom Inquisition 2013
Бета:  fandom Inquisition 2013
Размер: 677 слов
Канон: сериал "Борджиа"
Пейринг/Персонажи: Чезаре Борджиа, Джироламо Савонарола, Александр VI.
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Мы правим вами, потому что мы вместе, потому что мы Борджиа."
Для голосования: #. fandom Inquisition 2013 – работа "Потому что мы Борджиа..."

- Именем святой Римской Империи и Папой Александром VI, Мы обвиняем вас, Джироламо Савонарола, в ереси и приговариваем к казни путем сожжения. Вы хотели бы что-нибудь сказать его Святейшеству Папе Александру VI, приемнику престола Святого Петра и коллегии достопочтенных кардиналов?

- Гори в Аду все семейство Борджиа!

Таковыми были последние слова Джироламо Савонарола, обращенные лично Папе Александру VI. Папа, до этого спокойно и с некоторым презрением наблюдавший за еретиком, чуть усмехнулся и воспринял угрозу как пустые слова гадалки с римской площади. Он переглянулся со своим сыном Чезаре и жестом велел увести предателя из зала Веры, подальше от папского трона.

Он не выказывал никаких эмоций и старался держать лицо перед коллегией кардиналов, напоминавшей больше свору голодных собак, нежели благородных мужей, но на деле же в душе он ликовал, что наконец-то смог поймать и обречь на смерть столь сильного противника, как Джироламо Савонарола.

- Чезаре, - подозвал Папа сына, - проследи, пожалуйста, чтобы нашему гостю до исполнения приговора были выделены комфортабельные покои в замке Святого Ангела.

- Слушаюсь, ваше Святейшество, - склонился в поклоне Чезаре и незамедлительно покинул зал Веры, следуя за стражей, тащившей Савонарола в замок Святого Ангела.

Этот замок пользовался особой репутацией. Не то чтобы короли и герцоги не горели желанием его посещать, но они понимали, если Его Святейшество прикажет их там разместить, то это будет путь в один конец. И именно поэтому замок находился на достаточном расстоянии от личного дворца Папы Александра VI и довольно близко к Ватикану: с одной стороны, крики пленных не тревожили чуткий сон Его Святейшества, а с другой, вся коллегия кардиналов вздрагивала на каждом заседании, когда под окнами Ватикана слышался скрип знакомой тележки, везущей очередного еретика.

У семейства Борджиа был один большой минус – слишком много врагов. Но также семейство Борджиа обладало одним большим плюсом – властью, всепоглощающей властью над почти всей Италией. И поэтому Родриго Борджиа, будучи приемником престола Святого Петра, мог с легкостью объявить любого неверного в ереси. Он был осторожен и не награждал этим клеймом каждого, кто смел противиться его власти. Но Джироламо Савонарола заслужил это.

Он много месяцев поддерживал и возглавлял восстание во Флоренции против власти Папы Борджиа, он заставлял знатных господ под страхом смерти отказываться от своих богатств и преклоняться перед великим и истинным посланником Бога – перед ним.

Такого саботажа своей власти Александр VI позволить не мог, и поэтому сейчас его сын Чезаре сидел перед Джироламо Савонаролой на деревянной коробке из-под фруктов в замке Святого Ангела и рассматривал еретика, как рассматривают препарированную лягушку. Тот был довольно высокого роста, череп его был голым и не имел на себе никакой растительности, челюсть немного выдавалась вперед, а левый глаз, заплывший из-за жестоких побоев стражи, совсем не открывался. В голове у Чезаре мелькнула мысль, что Иуда из Кариота, предавший Иисуса, выглядел точно так же.

Но он отогнал это мысль и решительно заговорил с пленником.

- После приговора ты совсем подрастерял свою храбрость, Джироламо Савонарола? – Чезаре обошел дыбу, к которой был привязан еретик и, не дождавшись ответа, задал следующий вопрос: – Скажи, ты же ведь не из благих намерений и не из-за людской веры стал называть себя пророком и отверг власть Папы? Я же знаю, что ты ненавидишь всю нашу семью, многие нас ненавидят, многие проклинают нас, но ни от одного я еще не услышал за что же вы нас так ненавидите.

Джироламо Савонарола поднял голову, струйка крови медленно стекала по его шее. Он жутко усмехнулся кривой улыбкой и плюнул ответ Чезаре в лицо.

- Мы ненавидим вас, за то что вы, как дворняжки на улицах Рима, расплодились и заполонили собой всю святую землю.

Чезаре выпрямился и отошел обратно к ящику из-под фруктов. Он пнул его нагой и с усмешкой посмотрел на пленника.

- Разве? Мне кажется, вы ненавидите нас, потому что мы сильнее. Разве народ не устроен так, что всегда ненавидит тех, кому подчиняется? Разве не издревле рабы ненавидели своих хозяев? Ты ошибаешься, Джироламо Савонарола, это вы шавки. А мы – те кто гоняет этих шавок с улиц Рима.

- Вы как гангрена на ноге, – прохрипел Савонарола, - от вас можно избавиться, только отрезав всю ногу.

- Правильно, - победоносно улыбнулся Чезаре. – Мы правим вами, потому что мы вместе, потому что мы Борджиа.

URL записи

@темы: Чезаре Борджиа, Александр VI (Родриго Борджиа), Джироламо Савонарола, Фанфикшен